Художница и поэтесса Елена Гуро была существом нежным и возвышенным. Ее взор, устремленный в величественный храм природы, во всем искал единства. Единство жизни, мечты и веры. Гуро повсюду испытывала бесконечную радость Бытия и стремилась приобщить к этому чуду всех людей, оказавшихся в орбите ее творческих поисков.
А общалась она с людьми незаурядными. Дружила с гениями. В круг общения Елены Гуро входили Велимир Хлебников, Казимир Малевич, Алексей Крученых, Владимир Маяковский, Василий Каменский, Давид Бурлюк, Михаил Ларионов, Павел Филонов и другие ярчайшие звезды русского авангарда.
Елена Гуро была одной из тех редких людей, обладающих врожденным расширенным зрением. Она умела смотреть на мир не обычно, а углубленно – проникая в неведомые тайны жизни. Умела уловить сокрытое от других глаз. Видела нечто неописуемое и могла передать это уникальным настроением, скрытым за обычными словами и осязаемым каким-то неведомым органом чувств.
Ее пытливый ум пытался проникнуть в мистерию жизненных токов, чтобы ощутить теплоту божественных дланей, окутавших все сущее.
Юность
Родилась Элеонора Генриховна Гуро в 18(30) мая 1877 года в Санкт-Петербурге, в семье высокопоставленного военного, секретаря штаба Петербургского военного округа, Генриха Гельмута Гуро. Род Gouraud происходил из среды гугенотов, французских протестантов. Дед по отцовской линии, маркиз де Мерикур, эмигрировал из Франции в Россию после событий 1793 года.
Детство Елены прошло в имении Почины, расположенном в Псковской губернии. Там юное дарование постигало азы миропонимания и творчества. С восьми лет девочка увлекалась рисунком и пробовала себя в поэзии. Сохранилось большое количество ее стихотворных и прозаических экспериментов.
Мама Елены, Анна Михайловна (в девичестве Чистякова) хорошо рисовала и привила дочерям (Елена была младшей из трех сестер) любовь к живописи. Дед по линии матери, Михаил Борисович Чистяков – педагог, писатель и издатель журнала «Детское чтение».
С одной из сестер, Екатериной (известной под псевдонимом Низен), Елена дружила всю жизнь. Сестры были очень разными, но это не мешало им прекрасно понимать друг друга и разделять общие ценности. Революционно настроенная, с бунтарским духом, Екатерина дополняла энергией спокойную созерцательность младшей сестры.
В 13 лет Елену определили в петербургскую рисовальную школу ОПХ (Императорского общества поощрения художеств) где начались профессиональные занятия живописью. Там она познакомилась с будущим мужем, Михаилом Васильевичем Матюшиным, одним из ключевых деятелей русского футуризма, композитором, музыкантом и теоретиком искусства. Матюшин станет для Елены самым преданным другом и учителем на всю жизнь.
После окончания рисовальной школы Елена Генриховна и Михаил Васильевич в течение трех лет учились под руководством Яна Ционглинского, талантливого педагога и прогрессивного художника. Затем, в 1905 году, они ушли в частную школу-студию Елизаветы Званцевой, в мастерскую Леона Бакста и Мстислава Добужинского.
Союз молодежи
В начале 1909 года Елена Гуро с мужем вступили в творческую группу Николая Кульбина «Треугольник» и выставили свои работы на выставке «Импрессионисты». Но сотрудничество с Кульбиным было недолгим, и уже в апреле 1909 года Гуро и Матюшин инициируют создание общества «Союз молодежи». Это был первый проект, объединяющий неакадемических художников и открытый всем новациям.
Целью руководства «Союза» было общение, обмен оценками и конструктивная критика. Они хотели, в первую очередь, осмыслить самих себя, почувствовать свои сильные стороны, выявить новые индивидуальности, и только после выставлять свои работы. Им нужно было самим понять, на что они способны. Да и качество работ некоторых участников, по мнению Матюшина, оставляло желать лучшего.
Но рядовые члены «Союза» не разделяли творческих устремлений организаторов, им хотелось лишь получить площадку для экспонирования своих творений. В итоге произошел раскол, который вынудил Елену Генриховну и Михаила Васильевича покинуть объединение.
В первой выставке «Союза» приняли участие около 20 художников, среди них были и будущие мэтры авангарда Михаил Ларионов, Наталья Гончарова, Илья Машков, Павел Филонов и Левкий Жевержеев.
Будетляне
Параллельно с деятельностью в «Союзе молодежи», Гуро с Матюшиным вошли в круг русских футуристов-будетлян.
Будетляне – первое русское футуристическое объединение поэтов, художников и музыкантов. Они развивались параллельно с европейским футуристическим движением, о котором громко заявил Филиппо Томмазо Маринетти в одиозной прокламации «Обоснование и манифест футуризма».
Термин «будетляне» (от слова «будет») придуман поэтом Велимиром Хлебниковым, чтобы подчеркнуть самобытность и самостоятельность русского футуризма.
Будетляне ощущали себя людьми будущего и дерзали осуществить революцию в искусстве. Они мечтали низвергнуть старые каноны, царящие в салонах и головах, давящие мещанским укладом, пошлостью и отсталостью. К будетлянам себя причисляли братья Бурлюки, Владимир Маяковский, Велимир Хлебников, Василий Каменский, Алексей Крученых, Казимир Малевич, Павел Филонов, Николай Кульбин, Ольга Розанова и другие. В последующее время будетляне переименовались в кубофутуристов. Штаб-квартирой группы стала квартира Матюшиных на улице Лицейской (сейчас она носит имя Рентгена).
Результатом сотрудничества Елены Генриховны с будетлянами стал сборник «Садок судей», вышедший в 1910 году. Лирика Гуро, представленная в сборнике, обладает свойственной Елене таинственной глубиной, смешением поэзии и прозы, искренностью и стремлением к самопознанию.
Шарманка
Первая книга Елены «Шарманка» увидела свет в 1909 году. В нее вошли пьеса «Арлекин», стихотворения и прозаические зарисовки. Так у Елены будет всегда. Она не ужимала свои фантазии до определенной формы, но выплескивала идеи так, как они и родились, как были прочувствованы. Елена искала способы выразить невыразимое. Вызвать к жизни видения еще не названные в языке.
В «Шарманке» впервые возник образ мифического сына Елены. Желанное дитя, никогда не рожденное или безвременно умершее, красной нитью будет проходить через все творчество Гуро. Он будет олицетворять собой поэта и бедного рыцаря, светлого, почти прозрачного духа. Мечту, фантазию и бесконечно прекрасную идею.
«Шарманка» была написана в импрессионистической манере, что явилось идеальным фоном для передачи своеобразного интимного настроения, так свойственного творчеству Елены. В узком кругу ценителей сборник приняли очень хорошо. Положительную оценку книге дали Вячеслав Иванов, Лев Шестов, Алексей Ремизов и Александр Блок. Но массовые продажи издания провалились, и Елена была вынуждена раздавать тираж по библиотекам.
«Лунная»
Елена Гуро. Из сборника «Шарманка»
Над крышами месяц пустой бродил,
Одиноки казались трубы…
Грациозно месяцу дуралей
Протягивал губы.
Видели как-то месяц в колпаке,
И, ах, как мы смеялись!
«Бубенцы, бубенцы на дураке!»
Время шло, — а минуты остались.
Бубенцы, бубенцы на дураке…
Так они заливались!
Месяц светил на чердаке.
И кошки заволновались.
Кто-то бродил без конца, без конца,
Танцевал и глядел в окна,
А оттуда мигала ему пустота…
Ха, ха, ха, — хохотали стекла…
Можно на крыше заночевать,
Но место есть и на площади!
Улыбается вывеске фонарь,
И извозчичьей лошади.
Осенний сон
Второй сборник Гуро «Осенний сон» вышел в 1912 году. Своим читателям Елена предложила пьесу и стихи, но еще дополнила их собственными иллюстрациями. Матюшин специально для этого сборника написал скрипичную сюиту, посвященную «другу моему Вилли Нотенбергу» – вымышленному сыну Елены Генриховны.
Сплав прозы, поэзии, рисунка и музыки, представляло собой явление новаторское и уникальное. Но самым ценным в творчестве Гуро является настроение неуспокоенной души, везде и всегда ищущей Бога. Настроение осмысленного существования, в пику мещанской сытой тупости.
Легкость слога Гуро напоминает народные присказки и прибаутки, а явно выраженный философский подтекст и мистическое послевкусие, роднит ее творчество с модными в то время символистами. Да и сами символисты не обошли вниманием «Осенний сон». В частности Александр Блок назвал сборник «красивой книгой», а Вячеслав Иванов в отзыве писал: «Осенний сон тех, кому очень больно жить в наши дни, быть может, утешит…».
Примирение
Елена Гуро. Из сборника «Осенний сон»
Я обидел непоправимо человека, который не жаловался. Я предательски отнял у него самое его нежно и терпеливо любимое. После была длинная ночь. Утром мне было так стыдно и больно, что я побежал объясняться, несмотря на мое самолюбие.
Ах, иногда чаша осени поднимается к бледному небу, переполнена золотом радости, медом и пурпуром счастья, купленного бессонными ночами подлинней моих и твоих, и о которых никто так и не узнает никогда.
По его стыдливо согнутым лопаткам я понял, что мне уже незачем просить прощенья у ограбленного мною, он уже простил меня, и об этом, значит, можно было совсем не говорить. И сначала я обрадовался. Мы шли рядом, как прежде. Но через минуту мне стало жутко с ним от того, что было пережито им в молчании, от того, — чего он так никогда и не рассказал мне. Какую длинную ночь! Я с неловкостью и жутью смотрел на согнутую спину, покорно вытянутую шею. Мы шагали рядом. В липах дорожки шел тихий дождь желтых листьев. А я больше не имел смелости быть его другом. Теперь мне было пора сделать ему еще одну гадость. По своей вине я заслужил предать его дружбу и оставить его одного. И я знал, что он переживет горькое недоумение и не осудит меня.
Я отомстил ему за это и охладел к нему.
О, ты заслужил свое одиночество, слышишь, слышишь, нестерпимо добрый! Ты заслужил свое одиночество. Самая глупая молитва, это твоя молитва о Чаше!
Так будет, пока наш, нами устроенный, мир не претворит себя и не омоется в слезах.
Вот молодые рябинки жертвенно покраснели и стоят на хвойной стене, уже готовые; пламенеющие чаши осени.
Выбирай любую. А осень знает все и про тебя, и про ночь, и про нас — твоих палачей.
Небесные верблюжата
Последний сборник Елены «Небесные верблюжата», вышедший посмертно, явился наиболее цельным и самым трогательным. В нем Гуро продолжила сплетение искусств. Сборник написан по принципу симфонии: замысел раскрывается с помощью развития различных сюжетов – стихов, дневниковых записей, прозаических этюдов и даже молитв.
«Верблюжата» отличаются усилением цвета в поэзии, музыкальностью переходов и несвойственной Елене спонтанностью изложения.
Мне уже 34 года, но я убежала от собственных гостей. Какое чудное чувство спасшихся бегством! Чтоб не заметили с опушки, пришлось низко прилечь лицом ко мху, к старым еловым шишкам. Дно леса выстлано мхом и тонкими прутиками. В лесу все одето собственно своим лесным излучением. В лесу — с каждым мигом ты леснее.
Елена Гуро. Из сборника «Небесные верблюжата»
И хотя по самобытности таланта поэтесса Елена Гуро похожа только на художницу Елену Гуро, ее оригинальные находки нашли воплощение в произведениях других авторов. В частности, построение «Небесных верблюжат» напоминает загадочную хлебниковскую поэму «Зангези». Гуро создала уникальную архитектонику, а Хлебников блестяще развил ее доверительный стиль.
Многие исследователи также находят плотную взаимосвязь городской темы «Шарманки», ранних стихотворений Владимира Маяковского и прозы Василия Каменского. Прозаическая миниатюра с особенным пантеистическим привкусом Елены Гуро нашла продолжение и мощное развитие у Михаила Пришвина.
Скажи, двенадцатилетний мальчишка, — ты что видишь, когда тебе говорят — «Будущее»?! — Ведь поле, луг, — солнце, речку и лодку?! Не груду же бумаги и не ломберный стол до рассвета каждую ночь в накуренном клубе…
Ну, так знай! Твоего будущего тебе не дадут! Тебя обманывают. — Луг, лодку и речку тебе не дадут! Ты не найдешь теперь этими выцветшими глазами свое будущее: тех друзей, той девушки, — той дороги, какую сулило тебе твое настоящее счастье!! Ведь твои глаза выцвели! Над твоими бровями не плетет больше нежные тени весна… С твоего полуопущенного стыдливого лица, — больше не струится свет…Елена Гуро. «Вася», из сборника «Небесные верблюжата»
Он упирался и плакал, обхватив шею собаки в то мзгливое утро, когда его отвозили в корпус. Это для его счастья вы делали? Для счастья этого самого тогдашнего, неловкого, долговязенького Васи? — Да?.. Нет! Вы того просто убили, принесли в жертву будущему плешивому господину с геморроем, который потом родился на свет из трупа замученной вами юности. Плешивый господин, похожий на вас, потерявших самый вкус и смысл жизни…
Вы обманули в это утро и меня, его мать, вы заставили меня лицемерить и просить. — «Папа так расстроен! У меня аневризмы. Вася, ты должен пощадить мамочку. — И мы убили в это утро моего Васю. Нет, хуже, мы заманили его в западню, выбросили в волчью яму, где он годы гнил со сломанными ногами, — где умирала с голоду его душа, — годы, и — умерла. И как два сообщника, мы ушли от ямы, не слушая его криков о помощи.Елена Гуро. «Вася», из сборника «Небесные верблюжата»
Уусикиркко
Стремительный творческий взлет и бездну замыслов Елены Гуро оборвала неожиданная и нелепая смерть. Елена умерла 6 мая 1913 года от лейкемии, было ей всего 35 лет. Последние месяцы жизни она провела в местечке Уусикиркко, на Карельском перешейке. Там, на местном кладбище, ее и похоронили. Могила, к сожалению, не сохранилась.
Ей было очень интересно жить на свете – ведь каждый день для нее был абсолютно новым, каждое утро приносило разные ощущения, а каждый ветер дул иначе. Для ее вдумчивого взгляда были одинаково важны человеческие чувства, паучьи норы и пламенеющие закаты. Она ощущала излучение жизни, чувствовала дыхание Бытия. Была деликатным и осознанным наблюдателем.
В творческих поисках Елена руководствовалась принципом «Всё во Всём» – верила в тождество микрокосма и макрокосма. Она искала Создателя Вселенной в каждом колыхании травинки и в каждой капельке росы. Принимала участие в великом таинстве, сливаясь в общем хоре благодарных творений. Елена верила что, вершины и пропасти замыкаются в бесконечный круг, а Бог и человек плавно перетекают друг в друга. Пребывают нераздельными и неслиянными.
Поэтесса вернулась в мир своих грез. В бесконечную тишину всеобъемлющего покоя. Туда, где слышен лишь шорох легкого дуновения ветерка…
Обещайте
Поклянитесь, далекие и близкие, пишущие на бумаге чернилами, взором на облаках, краской на холсте, поклянитесь никогда не изменять, не клеветать на раз созданное – прекрасное – лицо вашей мечты, будь то дружба, будь то вера в людей или в песни ваши.
Елена Гуро. Из сборника «Небесные верблюжата»
Мечта! – вы ей дали жить, – мечта живет, – созданное уже не принадлежит нам, как мы сами уже не принадлежим себе!
Поклянитесь, особенно пишущие на облаках взором, – облака изменяют форму – так легко опорочить их вчерашний лик неверием.
Обещайте, пожалуйста! Обещайте это жизни, обещайте мне это!
Обещайте!
Картины Елены Гуро с выставки «Союз молодежи», проходившей в Русском музее с 4 июля по 2 сентября 2019 года.
Статья очень понравилась, написана с большой нежностью и мне это передалось. Я полюбила эту девочку. Ей Господь даровал полную жизнь всего что она так любила, живопись, поэзию, необыкновенных друзей-соратников, любимого мужа. И всё это помогло ей воплотить свои мечты за такую короткую жизнь. Очень понравились «Пейзаж» 1909г., «Букет» 1910г., «Кошка» и портреты мужа. Спасибо за статью.
Подробно анализируя созданный Е. Гуро миф о воплощении юноши-сына, В.Н. Топоров подчеркивает (наряду с Н. Харджиевым и Е. Ковтуном) «переходный» характер наследия писательницы и утверждает, что неверно рассматривать ее творчество только как футуристическое, поскольку в равной мере имеет ценность «дофутуристический» и «нефутуристический» периоды. «Ряд ее открытий позже был усвоен другими, а иногда по неведению и переадресован им», — высказывает мнение В.Н. Топоров, отмечая несомненную заслугу Е. Гуро в формировании зарождающегося направления (футуризм) в начале XX века и указывая на оригинальность текстов писательницы.
Миф, созданный Е. Гуро, таким образом, отражает атмосферу раннего футуризма, считает В. Н. Топоров, являет собой истоки его «основного мифа»: мотивы отцеубийства, детоубийства, самоубийства, получившие впоследствии воплощение в творчестве В. Хлебникова и В. Маяковского, но, с точки зрения исследователя, это в основе своей другой, не связанный с мыслями о самоубийстве миф, выражающийся не только в прозе и поэзии, но и в живописи и графике. Сущность сквозного для творчества Е. Гуро мифа о смерти и воскресении юноши-сына В.Н. Топоров видит в «материнском сознании» писательницы по отношению ко всему окружающему: чувстве жалости-сострадания, ожидания-радости, прощания-горечи; отсюда герой Е. Гуро — страдающий, гонимый, непонятый. Наиболее полное выражение этот миф получает в последнем произведении Е. Гуро («Бедный рыцарь»), благодаря идее «утраты, неожиданной недостачи, нарушающей привычные природные законы», что переводит миф в сферу космически-природного: «Елена Гуро нашла некую предельно идеальную форму мифа, в которой утраченное компенсируется, но следы скорби матери (в ее образе человеческое и природное входят в нерасторжимую связь друг с другом) никогда не стираются». В.Н. Топоров отмечает также сходство религиозно-поэтической концепции Е. Гуро и религиозно-философских идей Н.Ф. Федорова («Общее дело») о воскрешении всех мертвых.
В.Ф. Марков, описывая историю футуризма в России, тоже неоднозначно интерпретирует творческий метод Е. Гуро, характеризуя ее как казавшуюся чужой в среде ранних футуристов: «Единственная женщина среди мужчин, она была тихой и замкнутой, избегала общества и в своей работе сосредоточилась на тончайших нюансах». Отмечая ее малую известность среди поэтов и художников-новаторов, В. Марков называет Е. Гуро одной из самых оригинальных и талантливых русских писательниц, незаслуженно забытой. Именно в книге «Шарманка», по мнению автора, Е. Гуро заявила о себе как о зрелом и интересном художнике, но в прозе и поэзии ее, а особенно в драмах, «безошибочно угадывается влияние символизма». В отличие от самобытной прозы, поэзия Е. Гуро не кажется таковой автору книги «История русского футуризма». Редкое участие писательницы в публичных выступлениях будетлян, отсутствие в ее творчестве духа разрушения приводит В. Маркова к мысли, что «Елена Гуро — камень преткновения для каждого, кто хочет нарисовать цельную картину русского футуризма». Определить должное место творчества Е. Гуро в искусстве начала XX века возможно, считает В.Ф. Марков, если учитывать важную роль импрессионизма на раннем этапе футуристического движения.
Спасибо Вам, Александр, за глубокий комментарий, раскрывающий героиню статьи.
В статье «В пространстве до Mipa » Н. Башмакова рассматривает проблему соотнесенности времени и пространства в культуре русского авангарда и приходит к выводу, что в этот период заостряется переживание сдвигов в духовной картине мира, в частности, иным становится подход к вечному и преходящему, к видам и свойствам времени вообще. В этом контексте творчество Е. Гуро (художественное и поэтическое) предстает как «желание проследить путь творения, заглянуть в творящее начало, в утробу Земли-Матери» и, по мнению Н. Башмаковой, переходит в религию Земли, в жертвоприношение себя ей. Мысли исследовательницы, таким образом, перекликаются с точкой зрения В.А. Сарычева и Е. Бобринской, выделившими в мировосприятии Е. Гуро особый, мистифицированный взгляд на природу.