Бесправил

. . .

по мотивам песни Дианы Арбениной «редкая птица»

я редкая птица я вышел из дома
иду отрешенно под музыку грома
чужие деревья чужая порода
чужие заботы чужого народа

я редкая птица я сам себе солнце
я выпью свой воздух до самого донца
я вснюсь в свои грезы войду в свои трели
чтоб вы поперхнулись чтоб вы очумели
чтоб вы все проснулись и вы осмотрелись
увидели чудо взлетели пестреясь.
расстаяли снегом и вспыхнули светом
зажглись куполами сегодняшним летом

я редкая птица я сам себя имя
я не понимаю зачем быть другими
я вижу просторы хочу поделиться
чтоб все ужаснулись и стали светиться

я редкая птица я вынырну скоро
вдохну полной грудью уйду из затвора
и я улыбаюсь хотя мне так грустно
я вижу потоки не вижу лишь русла
но я улыбаюсь я знаю что будет
меня мир не встретит мой Путь позабудет
а я не остыну я пламя под лёдом
я вижу есть воздух я вижу свобода

я редкая птица я в шаге от смерти
всегда пребываю в Пути и трансферте
всегда пребываю внутри и снаружи
я редкая птица и это не хуже.

. . .

Введенский был больше всех
один вчетвером Шагал
с подругой своей летал
отчаянно помня смех
он жить собирался здесь
где смерти расцвëл платок
накинутый на роток
утроба у коих есть
горел забыванья лоск
сияющий как знамëн
последних пустых времëн
уставший от спячки мозг
под тихий послушный рëв
он сердцем почуял вверх
летел одинокий стерх
и выглядел как издëв-
картинки озябших душ
прижались ко огню и лëд
как царь глубоко встаëт
нечуемый тысячью уш
Введенский искал вокруг
но видеть мешал потом
когда он стоял с кнутом
очерчивая свой круг
а в центре лишь смерть и Бог
бессмыслица и одна
звезда у которой дна
отсутствует и намëк
а рядом стоят друзья
и там разговоры вдруг
Липавский и Друскин в круг
напишут его вонзя
в причуду и буйный стон
у Вестника есть смотри
свободный глоток внутри
и смерть как изящный фон
фонтан в глубину слепец
разверзнет мечту зари
планета людей замри
скажи нам что есть потец
Введенский был больше всех
он горы в руке гремел
без молнии гром как мел
без грома огонь как мех.

. . .

я нашёл человеков речь
прежним курсом идти нельзя
метафизика может течь
убежит со скалы земля

я мечтая мечтой мечту
просыпался и время ел
вспоминал и скрипел звезду
и от времени укипел

я познал через быль народ
где софокль впустил эстамп
где софокль мне в тело льёт
эту самость при свете ламп

эта самость мне грусть присел
и ресницу ко лбу примял
я был диким и обрусел
убеждённо вовнутрь стоял

я здесь сызнова всё хочу
подавляя пронзённый пыл
за отверстие взяв свечу
я стал трезвым когда запил

я в софокль вовсю смотрел
весь оставшийся белизне
и споткнувшись внутри предел
а внутри было там вовне

где софокль обрёл во сне
и куда я умру скажи
в несговорчивой вышине
ослепительно гаражи

я доверчиво угрожал
где софокль мне даст покой
и пока он меня рожал
извинялся внутри рукой

я свой пыльник влетел на лоб
мимоходом меня не спас
и обычный домашний клоп
как свинью меня в поле пас.

. . .

посвящается Францу Кафке

я в были склеп давно
там сон я навещал
и ел секунд вино
и плотию трещал
срубал кусты минут
и дерева часов
спиною мучил кнут
на дверь закрыл засов
искал не торопясь
проход во вне себя
витийствовал толпясь
традиции грубя
а теплый солнца круг
согрел колени рыб
и не хватило рук
поднять одну из глыб
придвинутых к душе
прижавшие полет
и некогда уже
и я Его не ждет.

. . .

внутри имитации есть только мы
извечные рельсы немы и прямы
растущие мыши вчерашнего дня
раскрасили вздохи смотрели в меня
омыли меня в закадычной росе
внутри имитации подлинны все

я счастлив о том что на месте стою
в своём настоящем на самом краю
в прошедшем остались мои витражи
а в будущем свежесть мечты гаражи
а здесь в настоящем я словно в узде
внутри имитации правда везде

я мнимой реальностью не дорожу
сегодня как кровь потекло по ножу
сквозь завтра нащупал сегодня вчера
сегодня исчезло осталась дыра
сквозь эту дыру не проходит и свет
внутри имитации вечности нет.

. . .

кладбища светятся вдоль небосклона
все похоронены мы
манит тепло материнского лона
жизнь как весна зимы

крик Персефоны сладость забвенья
скрыла Деметра боль
молния с неба всего лишь виденье
а доминанта ноль

люди живущие без Парменида
полные ветра ковши
дом, гастроном, бесконечность, планида
хобби чугун души

меркнут глаза упоённые миром
током ударил бы кто
север пронзить и укрыться менгиром
в пилигримаже Ватто.

. . .

лежу смотрю в окно там свет
каких-то дальних звёзд
а где-то ночь мерцает дом
у дома дуб и клёст
он взял в роток орехи лет
и колет их с трудом
а я лежу заботы нет
смотреть насквозь в окно
вдыхаю время как огни
а выдыхаю дно
на рот натягиваю плед
чтоб не влетели дни
свет лопнул будто бы факир
такое захотел
а я хотел продлить денёк
как многие из тел
но я засну забуду мир
потухнет огонёк.

. . .

горит бессмыслицы звезда
где Бог смеëтся иногда
в глазах глубоких запретят
осколки воздуха блестят
и ветка осени которая повисла

внизу где съёжился народ
в плену околоплодных вод
рождалась жизнь и где-то в ней
переплетение корней
что ведают смещеньем смысла

смотрел вокруг как Еврипид
где жизнь бурлит свербит хрипит
где рай прекрасный в шалаше
не умещается в душе
и он своим присутствием калечит

сомненьем полным я внутри
расковырял все волдыри
лицо истлело рвëтся плоть
вокруг всего шумит Господь
а на плече Его угрюмый кречет

смотрю на небо и цветы
благоухают с высоты
пыльца впивается в глаза
собой являя небеса
и мир внутри моей души объятый

горит бессмыслицы звезда
она была лишь навсегда
она по-прежнему одна
и без спасительного дна
а свет еë необратимо мятый…

. . .

воздух вольный
разум нольный
сквозь кротовую нору
радость встречи
незамечу
вижу мозга конуру

беды прочат
и пророчат
нас единожды зелëн
ноги ноют
долго гноют
мир решительно силëн

ночь как лента
монумента
верхний синий и больной
ландыш места
из асбеста
зреет думает волной

ели гранты
пели мантры
вверх стремился бездны хрип
а ничтожный
невозможный
вынул время архетип

ждали долго
смерть как волга
переплыть мы не смогли
ускользают
и пронзают
новости из-под земли

подыхаю
отряхаю
прах с подошвы бледных ног
умоляю
осмысляю
есть ли Ты на свете Бог

не заметил
что не светел
и пасусь среди людей
лишь увидел
что обидел
Бога сущностью своей.

. . .

сегодня в будущий четверг
я вынырну на дно наверх
я разыщу весь год минут
в позавчерашней стопке дней
мне это время не вернут
оно ушло так скажут мне
конечно же они правы
они со временем на вы
они вросли в года и дни
бытоголовые они
но год минут пришëл опять
начну я заново считать
я время снова обнулю
стремясь к железному нулю
когда со временем на ты
ты видишь свет ты как цветы
ты как дитя двойных дверей
родишься дважды как Загрей
и ты поймëшь что жизни миг
тысячелетия воздвиг
и в этом воздухе часов
не слышен топот голосов
остановилось время зри
В крови металла пузыри
к плите придавит как земля
начнëт с железного нуля
и выпорхнет свинья души
за нею вши каратыши
соблазны страсти и мечты
и что осталось? был ли ты?
и всë исчезло наконец
и выступил на лбу потец.

. . .

живо молились мы богу немногу
бога немнога мы взяли в дорогу
жизнию жили мы в боге немноге
с ним забывая о всякой тревоге
клялись усердно мы богом немногом
бога немнога просили о многом
в боге немноге мы видели благо
и позабыли про Бога Живаго.

. . .

стоны стогласы стоны стороты
бредущих людей на свои эшафоты
роли безглавы бессмысленны тупы
людей покоряющих эти уступы
страсти ничтожны страсти всеядны
пронзительны вопли потуги изрядны
вопят погрузившись в мирские заботы
люди стогласы люди стороты.