Введенский был больше всех
один вчетвером Шагал
с подругой своей летал
отчаянно помня смех
он жить собирался здесь
где смерти расцвëл платок
накинутый на роток
утроба у коих есть
горел забыванья лоск
сияющий как знамëн
последних пустых времëн
уставший от спячки мозг
под тихий послушный рëв
он сердцем почуял вверх
летел одинокий стерх
и выглядел как издëв-
картинки озябших душ
прижались ко огню и лëд
как царь глубоко встаëт
нечуемый тысячью уш
Введенский искал вокруг
но видеть мешал потом
когда он стоял с кнутом
очерчивая свой круг
а в центре лишь смерть и Бог
бессмыслица и одна
звезда у которой дна
отсутствует и намëк
а рядом стоят друзья
и там разговоры вдруг
Липавский и Друскин в круг
напишут его вонзя
в причуду и буйный стон
у Вестника есть смотри
свободный глоток внутри
и смерть как изящный фон
фонтан в глубину слепец
разверзнет мечту зари
планета людей замри
скажи нам что есть потец
Введенский был больше всех
он горы в руке гремел
без молнии гром как мел
без грома огонь как мех.
я нашёл человеков речь
прежним курсом идти нельзя
метафизика может течь
убежит со скалы земля
я мечтая мечтой мечту
просыпался и время ел
вспоминал и скрипел звезду
и от времени укипел
я познал через быль народ
где софокль впустил эстамп
где софокль мне в тело льёт
эту самость при свете ламп
эта самость мне грусть присел
и ресницу ко лбу примял
я был диким и обрусел
убеждённо вовнутрь стоял
я здесь сызнова всё хочу
подавляя пронзённый пыл
за отверстие взяв свечу
я стал трезвым когда запил
я в софокль вовсю смотрел
весь оставшийся белизне
и споткнувшись внутри предел
а внутри было там вовне
где софокль обрёл во сне
и куда я умру скажи
в несговорчивой вышине
ослепительно гаражи
я доверчиво угрожал
где софокль мне даст покой
и пока он меня рожал
извинялся внутри рукой
я свой пыльник влетел на лоб
мимоходом меня не спас
и обычный домашний клоп
как свинью меня в поле пас.
посвящается Францу Кафке
я в были склеп давно
там сон я навещал
и ел секунд вино
и плотию трещал
срубал кусты минут
и дерева часов
спиною мучил кнут
на дверь закрыл засов
искал не торопясь
проход во вне себя
витийствовал толпясь
традиции грубя
а теплый солнца круг
согрел колени рыб
и не хватило рук
поднять одну из глыб
придвинутых к душе
прижавшие полет
и некогда уже
и я Его не ждет.
внутри имитации есть только мы
извечные рельсы немы и прямы
растущие мыши вчерашнего дня
раскрасили вздохи смотрели в меня
омыли меня в закадычной росе
внутри имитации подлинны все
я счастлив о том что на месте стою
в своём настоящем на самом краю
в прошедшем остались мои витражи
а в будущем свежесть мечты гаражи
а здесь в настоящем я словно в узде
внутри имитации правда везде
я мнимой реальностью не дорожу
сегодня как кровь потекло по ножу
сквозь завтра нащупал сегодня вчера
сегодня исчезло осталась дыра
сквозь эту дыру не проходит и свет
внутри имитации вечности нет.
кладбища светятся вдоль небосклона
все похоронены мы
манит тепло материнского лона
жизнь как весна зимы
крик Персефоны сладость забвенья
скрыла Деметра боль
молния с неба всего лишь виденье
а доминанта ноль
люди живущие без Парменида
полные ветра ковши
дом, гастроном, бесконечность, планида
хобби чугун души
меркнут глаза упоённые миром
током ударил бы кто
север пронзить и укрыться менгиром
в пилигримаже Ватто.
лежу смотрю в окно там свет
каких-то дальних звёзд
а где-то ночь мерцает дом
у дома дуб и клёст
он взял в роток орехи лет
и колет их с трудом
а я лежу заботы нет
смотреть насквозь в окно
вдыхаю время как огни
а выдыхаю дно
на рот натягиваю плед
чтоб не влетели дни
свет лопнул будто бы факир
такое захотел
а я хотел продлить денёк
как многие из тел
но я засну забуду мир
потухнет огонёк.
горит бессмыслицы звезда
где Бог смеëтся иногда
в глазах глубоких запретят
осколки воздуха блестят
и ветка осени которая повисла
внизу где съёжился народ
в плену околоплодных вод
рождалась жизнь и где-то в ней
переплетение корней
что ведают смещеньем смысла
смотрел вокруг как Еврипид
где жизнь бурлит свербит хрипит
где рай прекрасный в шалаше
не умещается в душе
и он своим присутствием калечит
сомненьем полным я внутри
расковырял все волдыри
лицо истлело рвëтся плоть
вокруг всего шумит Господь
а на плече Его угрюмый кречет
смотрю на небо и цветы
благоухают с высоты
пыльца впивается в глаза
собой являя небеса
и мир внутри моей души объятый
горит бессмыслицы звезда
она была лишь навсегда
она по-прежнему одна
и без спасительного дна
а свет еë необратимо мятый…
воздух вольный
разум нольный
сквозь кротовую нору
радость встречи
незамечу
вижу мозга конуру
беды прочат
и пророчат
нас единожды зелëн
ноги ноют
долго гноют
мир решительно силëн
ночь как лента
монумента
верхний синий и больной
ландыш места
из асбеста
зреет думает волной
ели гранты
пели мантры
вверх стремился бездны хрип
а ничтожный
невозможный
вынул время архетип
ждали долго
смерть как волга
переплыть мы не смогли
ускользают
и пронзают
новости из-под земли
подыхаю
отряхаю
прах с подошвы бледных ног
умоляю
осмысляю
есть ли Ты на свете Бог
не заметил
что не светел
и пасусь среди людей
лишь увидел
что обидел
Бога сущностью своей.
сегодня в будущий четверг
я вынырну на дно наверх
я разыщу весь год минут
в позавчерашней стопке дней
мне это время не вернут
оно ушло так скажут мне
конечно же они правы
они со временем на вы
они вросли в года и дни
бытоголовые они
но год минут пришëл опять
начну я заново считать
я время снова обнулю
стремясь к железному нулю
когда со временем на ты
ты видишь свет ты как цветы
ты как дитя двойных дверей
родишься дважды как Загрей
и ты поймëшь что жизни миг
тысячелетия воздвиг
и в этом воздухе часов
не слышен топот голосов
остановилось время зри
В крови металла пузыри
к плите придавит как земля
начнëт с железного нуля
и выпорхнет свинья души
за нею вши каратыши
соблазны страсти и мечты
и что осталось? был ли ты?
и всë исчезло наконец
и выступил на лбу потец.
живо молились мы богу немногу
бога немнога мы взяли в дорогу
жизнию жили мы в боге немноге
с ним забывая о всякой тревоге
клялись усердно мы богом немногом
бога немнога просили о многом
в боге немноге мы видели благо
и позабыли про Бога Живаго.
стоны стогласы стоны стороты
бредущих людей на свои эшафоты
роли безглавы бессмысленны тупы
людей покоряющих эти уступы
страсти ничтожны страсти всеядны
пронзительны вопли потуги изрядны
вопят погрузившись в мирские заботы
люди стогласы люди стороты.